Санитарный врач поражал своими дарованиями
Днепрогэс строили в сложнейшей эпидемиологической обстановке, на грани санитарного хаоса (подробности мы описали здесь).
Десятки тысяч рабочих, приехавших в Запорожье на стройку со всей большой страны, надо было защитить от болезней, в том числе инфекционных. И в декабре 1927 года (строительство началось в марте) создается медико-санитарный отдел (МСО) при управлении Днепростроя. В МСО вошло санбюро — два врача, медстатистик, два дезинструктора и 12 дезинфекторов. Этому бюро подчинялся прививочный отряд и санитарно-бактериологическая лаборатория.
Барачный поселок строителей Днепрогэса. Зима 1928 года
В 1930 году МСО реорганизовали в медико-санитарное управление Днепростроя Минздрава УССР. Санбюро, а затем и вновь созданное управление возглавил Петр Триодин. Об этом поразительном человеке наш сегодняшний рассказ.
Петр Триодин. Портрет, выполненный художником Виктором Барановым
Поражает уже первое, что вы прочтете о нем в Википедии: «Петр Николаевич Триодин (15 марта 1887, Санки-Петербург — 30 октября 1950, Москва) — русский советский врач-анатом и эпидемиолог, кандидат медицинских наук, композитор».
Задумайтесь: анатомия с её, извините, трупами и эпидемиология с её заразой уживались в одном человеке с рождением музыки. Причем и врачом, и композитором наш герой был крепким: после революции 1917 года в Смоленске, где жил тогда Петр Триодин, он организовывал медицинский факультет университета, анатомический институт, оперный театр и большой симфонический оркестр, в котором играл на фаготе. И писал музыку — да еще какую! Его «Князь Серебряный» стал первой советской оперой (6 марта 1922 года премьера в Смоленске, 7 декабря 1923 года — в Москве, где прошло 63 представления).
«Ах, ты степь широкая», которую напевал Штирлиц с бокалом водки в одной руке и печеной картошкой в другой 23 февраля, помните? Это Триодин сделал ее знаменитой, обработав и введя в свою оперу «Князь Серебряный».
Примечательна и дореволюционная жизнь Петра Триодина. В 1912 году молодого врача выслали в вологодскую глушь за участие в политической демонстрации из-за Ленского расстрела.
С началом Первой мировой войны Петр Триодин направляется на Западный фронт. В медицинском журнале выходят его публикации о течении тифа у вакцинированных и невакцинированных больных, обокопной лихорадке. Эти инфекционные болезни косили тогда солдат на фронте.
Персонал 324-го госпиталя. Доктор Триодин – во втором ряду в центре (между сестрами)
Доктор Триодин служил в Варшавской губернии, позже вследствие польской кампании вступил в Красную армию, где стал врачом Санитарного управления Западного фронта.
Первая мировая война. Доктор Триодин и сестра Ильина в заразном бараке (оспа)
Службу он оставил в 1927 году, с началом строительства Днепрогэса. К тому времени Петр Триодин — автор симфоний, праздничной увертюры, романсов. И еще одной оперы — «Степан Разин».
Афиша премьеры оперы Петра Триодина «Степан Разин» в Москве. Экспериментальный театр оперы (филиал Большого театра). Декабрь 1925 года
Сцена из оперы «Степан Разин». В то время, между прочим, в «стремительном потоке революционной жизни» многие отрицали сам жанр оперы из-за «стремления к роскоши постановки, костюмов»
Вот какой человек приехал в Запорожье на Днепрострой. А Днепрострой тогда- это тиф, огромное скопление людей, никудышный быт, мучительные проблемы с водоснабжением и канализацией, нелегкая организация общественного питания, трудная вакцинация, нехватка медиков. Плюс организационные и административные неурядицы. Но и на этом фоне медико-санитарному управлению, подвергавшемуся порой критике, удалось удержать ситуацию и увернуться от постоянной угрозы повальной эпидемии.
Бетонщики в котловане Днепрогэса. 1931 год
После Днепрогэса Петр Триодин работал на строительстве канала Москва — Волга в качестве Главного инспектора санитарной службы Дмитлага (вы поняли, кто прокладывал этот канал). Благодаря его принципиальной позиции появился санитарный городок для слишком уж истощенных заключенных с облегченными условиями и лечением. СанотделДмитлага издал предписание, в котором указывалось, что температура в бараках для зэков должна быть зимой не ниже 14 градусов днем и 18 градусов в ночное время. Работы прекращались при 30 градусах мороза (для представителей национальных меньшинств — 25).
Каналоармеец! От жаркой работы растает твой срок. Плакат, отпечатанный в типография Дмитлага НКВД. 1935 год
Триодин руководил еще и оркестром Дмитлага. Он добивался расконвоирования, досрочного освобождения врачей и музыкантов. В 1936 году шесть дней продолжался фестиваль лучших творческих сил Дмитлага, а самым ярким его событием стало театральное представление Петра Триодина «Кому на Руси жить хорошо».
Канал Москва-Волга строили под бравурную музыку духовых оркестров (правда, не под управлением Триодина, он руководил оркестром народных инструментов). Представьте себе эту фантасмагорию: измученные заключенные роют землю, а для них в это время оркестр играет бодрые марши. Слава богу, Днепрогэс, кажется, ничем подобным не запятнанный
Петр Триодин выезжал на борьбу с эпидемиями в Белоруссию, на Дальний Восток, в Казахстан. Неудивительно, что при такой работе он заболел туберкулезом, но в 1941 году этот кандидат медицинских наук все же добился отправки на фронт. Нелегко пришлось 54-летнему ветерану Первой мировой войны теперь уже на Второй мировой, о чем читаем в удивительно оптимистичных его письмах жене.
«В три часа ночи на 14.II я вдвоем с бойцом-проводником пробирался в одну деревню. Было темно, холодно, вьюга и снег по шею. Напоролись на 10-12 немецких разведчиков, залегли в сугроб и больше часа отбивались, пока подошли на выстрелы наши лыжники и выручили нас. Лично я выпустил больше 40 патронов. Убили мы 3 фрицев, сами же целы и невредимы… Лично мне в этом деле достались трофеи: немецкий штык (удобно сахар колоть и вскрывать консервы). Потери: легко ранен вещевой мешок Сквозное ранение с раздроблением мыльницы и бритвы…
Ты спрашиваешь, как я вытягиваю свою работу? Вытягиваю помаленьку, пыжусь, сколько могу. Временами, как, например, в эту поездку, работаю на пределе сил. Иной раз сам думаю: ну, пропал, сдохну, не могу больше! А смотришь – и не пропал, и не сдох, и могу дальше действовать. Ведь я же, дорогая Оля, не на бал ехал, а на войну, и знал, что война – не игрушка, и готов был к тяжелой работе. Выручает нервный подъем и замечательное настроение, созданное наступлением наших армий. Заставь меня в мирное время по пузо в снегу ходить, я бы, конечно, сдох. А тут ничего: куда люди, туда и я. А кроме того, когда после войны пойдет проверка, кто что сделал для Родины, для своего народа, я смогу с чистой совестью сказать: сделал все, что только было в моих силах и возможностях. Вот это сознание меня и поддерживает, и я порой сам удивляюсь своей юной прыти. Ну а возраст остается возрастом. На шестом десятке козлом не запрыгаешь! Вот так-то, старушуля моя».
Кроме вещмешка, в той февральской схватке 1942 года пострадал и сам Петр Николаевич — 4 легких пулевых ранения. Но он остался в строю.
«Действующая армия, 26 февраля 1942 г. Только что вернулся из трехнедельной поездки по полкам и дивизиям с целым рядом приключений и казусов. Наша армия в наступлении. Фрицы на 100% вшивые, у них сотни больных– экзантерматиков. Они их расстреливают, а кого не успевают – бросают по деревням. Мы идем по пятам за ними. Наша задача не допускать заболевания в наши войска. Поэтому большую часть дней своих провожу в разведке на передовой полосе. Условия здесь довольно своеобразные. Сплошь фронта нет. Идет маневр за маневром, охваты с флангов, окружения всякие, парашютные десанты в тылах, набеги лыжников и т.п. Поэтому вовсе не редкость где-нибудь в тылу напороться на группу немцев».
А вот что писал неоднократно раненый и больной майор Триодин старому другу, тоже врачу-музыканту, Сергею Чернову. Есть чему поучиться.
«Я тебе рассказывал, что в ночь на 14/II нарвался на немцев и провел веселые часы в перестрелке при вьюге и 25° мороза, лежа по горло в снегу. А 28/II, когда фриц разбомбил хату, где мы спали, меня слегка стукнуло упавшей балкой, и прямо из постели я оказался на морозе. Теперь каждый вечер температура 38-39°, но как-то еще не приходило в голову, что я серьезно болен и надо лечиться. Работал еще до 22/III. Мне еще раз не повезло, попал под 14-часовую бомбежку и опять лежал на снегу и в дополнении к прочим прелестям схватил ишиас, который в нашей обстановке довольно мучителен. Мало того, 18/III попал под обстрел, получил пулю в то же правое бедро, одним словом, 44 несчастья. Эта-то пуля и заставила меня лечь в госпиталь. А сейчас начальство отправляет меня в туберкулезный институт, так, что, по-видимому, после лечения на фронт уже не вернусь».
После ранений и контузии Петра Триодина перевели на тыловую работу в Москву
«За эти семь месяцев, что я в Москве, совершенно забыл о музыке, не только не написал ни строчки, но даже к роялю не подходил. Не в оправдание, а в некоторое объяснение пишу, почему так. Сына моего Левку убили около г. Ровно в первые дни войны, брат, две сестры и два племянника погибли в Ленинграде.
Вся семья растерялась. Сам же я полуинвалид, если с туберкулезом лучше, то плохо с последствиями контузии. Нога работает не совсем складно, а к этому еще и левая рука прибавилась. Без посторонней помощи не могу шинель надеть. А приходится непрерывно ездить – такая уже специальность у меня бродячая. А территория моя 12 областей и республик, в которые надо ехать 4-5 суток. Поэтому я строен, как Аполлон, и сварлив, как теща Зощенко.
Помирать, однако, не хочу, пока Гитлера не повесят, но у меня нет уверенности, что дотяну до этого времени».
«Из армии прислали мне медаль «За боевые заслуги». Ездила за мной 2 года и 5 месяцев и все-таки нашла меня. По этому поводу мы со старухой вечером тайно усидели пол-литра. По музыкальной части уже действую, и довольно активно. Иногда даже думаю, что я всамделишный композитор, а не дилетант, «губитель музыки». Сейчас по заказу радиокомитета работаю над кантатой «Слава героям» с прицелом на конец войны и взятия Берлина. Текст пишет А. Сурков, кстати, милейший парень».
«На войне мы были всем семейством, квартира моя была на замке. Кроме сына, все остались живы, но не все здоровы: я инвалид III группы, имею 7 легких ранений, тяжелую контузию. Пролежав долго на снегу (в 1942 г. у Велижа), получил tbc. Старушка моя демобилизовалась месяц назад, в ноябре. Татьянка с мужем несколько раньше. Сейчас все мы уже штацкие, но живем паршиво. Я собираю материалы для оперы «Иван Грозный». Дело находится в самой начальной стадии: дни просиживаю в Центральной Исторической библиотеке и Историческом музее, делаю выписки из книг и документов. Интересная эпоха! Не хотите ли по старой памяти, заняться либретто? Привет Вам и Наталье Владимировне. Ваш Триодин».
Опера «Иван Грозный» так и осталась незавершенной. В 1950 году незаурядный врач, музыкант, человек удивительных дарований Петр Николаевич Триодин умер.
Были в его феерической судьбе и дуэли со всякой заразой на строительстве Днепрогэса.
Последнее фото Петра Триодина. 1950 год
Похоронен Петр Николаевич Триодин на Введенском кладбище в Москве вместе с женой Ольгой Александровной и сыном Даниилом, прожившем всего два года
Автор: Владимир Фризько
Фото: архив «Индустриалки», bogatov.info, sci.rostelecom67.ru,archive.bolshoi.ru, theatre.sias.ru,chronolines.ru, vikond65.livejournal.com, sgma.alpha-design.ru
Использованы материалы: oblses.zp.ua, bbc.com, moskva-volga.ru, docplayer.com, sgma.alpha-design.ru, theatre.sias.ru
Вам может быть интересно: Маяковского в Запорожье 93 года назад подкосил вирус.
Рассказ о незабвенном докторе Гулякове: Легендарный врач ждал освобождения в запорожском подземелье.
Читайте также: У селі під Запоріжжям від голоду помирав блискучий художник — учень Рєпіна, друг Яворницького.
Сообщение В Запорожье строителей Днепрогэса от эпидемии спас композитор, писавший оперы появились сначала на Индустриалка — новости Запорожья.
Источник: http://iz.com.ua/zaporoje/v-zaporozhe-stroiteley-dneprogesa-ot-epidemii-spas-kompozitor
Мы в Telegram, наш Telegram bot — @zpua_bot, Мы в Viber, Мы на Facebook
